Михаил Прохоров: У нашего биатлона нет запаса прочности

Президент Союза биатлонистов России видит причины неудачного завершения сезона в тяжелой психологической нагрузке, которая выпала на спортсменов.

– Для сборной Германии считается делом престижа успешно выступить на домашних этапах. От результатов, показанных в Оберхофе и Рупольдинге, во многом зависит размер спонсорского участия в новом сезоне. Наша команда впервые за много лет осталась на домашнем этапе без медалей. Какие последуют выводы?

– Увиденное мною в Ханты-Мансийске ни в коем случае не производило впечатления, что наши биатлонисты не хотят или не стараются победить, - рассказал в интервью "Советскому спорту" Прохоров. - Другое дело – при весьма достойных скоростных данных они заметно сдали в стрельбе. На мой взгляд, это – прямое следствие невероятно тяжелой психологической нагрузки, которая выпала на спортсменов в нынешнем сезоне. Удивительно, что это произошло на последнем этапе, а могло ведь гораздо раньше.

Завершившиеся старты должны заставить нас всех несколько пересмотреть стратегию подготовки команды. Она, на мой взгляд, должна в первую очередь отражать цель. Наша цель – успешно выступить на Олимпийских играх.

Мы не первый уже год сильно выступаем на декабрьских этапах Кубка мира, а затем недобираем медали на чемпионате мира. Значит, не все здесь правильно в подготовке.

И дело не только в спортивной составляющей. Материальная должна быть также нацелена исключительно на то, чтобы спортсмен понимал, какие старты в сезоне для него являются приоритетными.

– Произойдет ли усиление тренерского штаба российской сборной?

– Самое главное, что нам сейчас нужно, – это перестать высказывать публично разные мнения относительно работы команды. Работники СБР это, увы, себе позволяют. Но такие дискуссии должны сначала происходить внутри союза. На публику же должны выноситься единые и согласованные мнения по всем вопросам: функциональной и методической работе, идеологии… В плане кадровых изменений я никогда не являлся сторонником кардинальных и резких перемен. Одно из самых сильных моих впечатлений от сезона, за которым я наблюдал не только как зритель, но и как ответственный руководитель: у нашего биатлона нет запаса прочности. Нет такого, чтобы на каждое место в первой команде претендовали хотя бы 2–3 человека. Так обстоит дело со спортсменами, тренерами, другими специалистами… Единственное место, где этот запас надежен, – финансирование. За это направление можно быть спокойным.

– Создать запас прочности на кадровом фронте в короткое время едва ли возможно, а до Олимпиады в Ванкувере меньше года…

– Надеюсь, задачи Ванкувера мы решим имеющимися силами.

– Ваши самые приятные и неприятные впечатления от сезона?

– Неприятное впечатление – тема допинга. Но это проблема не только одного биатлона – это трудности имеющейся в России системы спортивной медицины. Мне показывали статистические данные за последний год. Положительных допинг-проб у российских спортсменов зафиксировано более 20. На втором месте идут итальянцы, у них, кажется, шесть. В таблице напротив Норвегии – ноль, напротив Германии – ноль… В этом смысле наш вид – не самый проблемный участок российского спорта. Да, биатлон готов стать полигоном, на котором опробовались бы серьезные пути выхода из ситуации с допингом. Но дело опять же в системе.

России необходимо создавать современные лаборатории, в которых работали бы над системами реабилитации и восстановления спортсменов, которые бы не нарушали никаких существующих международных норм. В конце концов методики восстановления легальными медикаментами существуют и вполне успешно используются. Теперь о приятном. Мне очень интересно работать в биатлоне. Может, слишком обезличенная оценка положительных эмоций, но это так. Мне в самом деле интереснее, когда больше проблем. А их у нашего биатлона много.

– Вернемся к теме допингового скандала. Время идет, а информации о том, какой именно запрещенный препарат обнаружен у трех российских биатлонистов, нет до сих пор. Когда эти официальные документы появятся…

– Меня такое положение дел огорчает. Очень хочется получить уже какие-то бумаги и понять, с чем предстоит разбираться. Получается удивительная ситуация: мы готовы работать, готовы действовать самым решительным образом, но не можем, пока не получим официальных бумаг. С другой стороны, привлеченные нами для работы на этом участке люди тщательно изучили нормативы. Никаких конкретных сроков там не указано, и, значит, формально нам не к чему предъявлять претензии. Я совершенно далек от мысли, что в швейцарской антидопинговой лаборатории имеет место какой бы то ни было антироссийский заговор. Если претензии нашим спортсменам предъявлены, значит, основания для них были. Я очень надеюсь, что мы получим наконец медицинские документы. Со своей стороны обещаю: свое собственное расследование по этому поводу мы проведем в течение нескольких дней.