Иван Черезов: После Игр все остальное не страшно

Серебряный призер Олимпийских игр Иван Черезов, отмечающий 18-го ноября свое 30-летие, в интервью официальному сайту СБР рассказал об авторитете, приходящем с возрастом, бесконеячной потребности в адреналине и борьбе с языковым барьером.

— 18 ноября вам исполняется 30, возраст по меркам спорта серьезный. Есть ощущение, что в команде вы являетесь одним из лидеров?

- Наверное, отчасти какой-то авторитет есть. Во многих ситуациях у меня побольше опыта и, когда надо принимать решение, мне чуть проще. Но все же про лидерство я бы не говорил. Наш вид спорта — индивидуальный. Каждый из нас — личность, сильный человек, каждый в любом случае лидер, поэтому я бы не акцентировал внимание ни на себе, ни на ком-то другом. У нас все достаточно ровно.

— Может быть и ровно, но на старт вы выходите с лучшими показателями по итогам прошлого сезона. В этом году замахнетесь на «Большой хрустальный глобус»?

- Буду стараться, но главная задача на сезон уже поставлена — домашний чемпионат мира. Ханты для нас будет двойной нагрузкой. Это такой чемпионат мира, после которого мы проведем черту и будем подводить итоги: новый сезон, новый тренер по технике, по физподготовке. А результаты Ханты-Мансийска должны показать, в правильном или нет направлении, мы двигаемся.

— Нет ли ощущения, что какой-то рубеж пройден и начинается новая эпоха? Не сезон, а именно четырехлетие перед Сочи.

-В последние месяцы я об этом не думал, а вчера вспомнил прошлый год. Тогда были цели, барьеры — отбор, попадание на Олимпиаду. Сейчас же, когда мы говорим друг с другом об отборе, особенного напряжения я не замечаю. Олимпийский пик пройден. Это такая вершина, которую ты взял, а дальше тебе уже не так страшно все остальное. Этот сезон был таким сложным и напряженным, что сейчас тем, кто уже прошел по этой дороге, не страшно идти еще раз.

— Говорят, вы любите экстрим. Ходили слухи, что в предолимпийской Антерсельве вы мечтали на горных лыжах покататься?

- Горные лыжи я люблю! Но не просто спускаться и по сторонам смотреть. Видимо, у нас в крови уже потребность соревноваться. Если не с кем, то самому с собой. Съехал первый раз и потом, когда трассу уже знаешь, во второй раз едешь быстрее, третий — еще быстрее, четвертый — снова быстрее! Был даже случай, когда нас с Маковеевым карабинеры предупредили, что мы слишком быстро и опасно катаемся. Правда, сначала догнали кое-как (смеется).

— Так в итоге нарушил режим перед Олимпиадой?

- С одной стороны, желание было большое, к тому же у меня самого никаких опасений не возникало. Я в себе уверен и понимаю, где границы, которые переходить нельзя, но все- таки в итоге отказались, перестраховались лишний раз. А вот 4 года назад в Италии мы с Максом Чудовым покатались. Оставались перед играми на сборах в Антхольце и с удовольствием опробовали местные склоны. Приехали на гору, начали спускаться, а там 2 трассы. Красная — сложная, черная — еще сложнее, и идут сначала вместе, а потом делятся. Мы встали наверху, посмотрели. Давай, говорю, направо, а он — нет, давай налево. В итоге как-то получилось, что попали на черную. Я тогда за него сильно переживал. Всегда же так, когда трудная ситуация: о себе не думаешь — главное, чтобы никто другой не пострадал. Но в итоге хорошо спустились. Получилась даже такая тренировка — нагрузили ноги и после чувствовали себя великолепно.

— У вас все-таки репутация спокойного, рассудительного человека. Откуда такая тяга к экстриму?

- Не знаю. Может быть, потому что я с детства соревнуюсь, а это всегда адреналин, волнение. Есть уже постоянная потребность.

— Как много мы о вас не знаем. Учебник по немецкому вот лежит. Учите?

- Ну, я немецкий толком не знаю, так, на начальном уровне. В прошлом году с нами 3 месяца работал преподаватель по-английскому. Когда столько ездишь, надо хоть как-то общаться. Неприятно, когда не знаешь, не понимаешь, об элементарных вещах не поговорить. Поэтому я был очень рад учиться. Это тяжело, но достаточно заниматься 10–15 минут в день, и уже будет что-то в голове откладываться.

— Не очень корректное наблюдение, но вообще отсутствие языка — большая проблема российских спортсменов. И не только спортсменов. Не бывает стыдно?

- Бывает, конечно. Когда команда куда-то едет, приезжает в аэропорт, селится в отель, очень не хватает этого. Случается, что на соревнованиях происходит спорная ситуация, но когда никто из нас не говорит ни на каком языке, как отстаивать свои интересы? После финиша идешь, стоит куча журналистов из других стран, что-то хотят спросить, а мы для них как закрытые. Это неприятно, хотя они бы наверняка с радостью поговорили. Ото всех идет информация, а от русских самый минимум.

— Это такая характерная черта россиян?

- Наверное, правильно сказать — многих поколений россиян. Я помню, когда в 1989 году в школе мы выбирали, какой язык учить, у всех мысль одна была — «а зачем? нужен мне вообще этот язык?». Никто ведь никуда ехать не собирался. Мы же жили в закрытой стране. В Европе же все с малых лет знают, что страны открыты, туристов много, поэтому всем так или иначе надо общаться. Вот и учат. А у нас что было? Один русский язык на всю страну, и куда ты с ним поедешь? Вот сейчас уже ситуация меняется. Посмотри на тех, кто лет на 10 помладше — многие гораздо лучше образованны.